Петр Рябов,
журнал "Жест" № 2, 2002 год
К сожалению, даже среди тех, кто что-то слышал о феминизме, господствует убеждение в том, что феминизм – это чисто женское движение за женские права, касающиеся только женщин и (по умолчанию) направленное против мужчин. Однако такой взгляд не выдерживает критики при первом же поверхностном знакомстве с историей феминизма. Ведь в числе зачинателей феминистских идей и движений было немало мужчин. Генрих Ибсен и Джон Стюарт Милль, Уильям Годвин и Николай Чернышевский, Михаил Михайлов (его называли "творцом женского вопроса в России 1860-х годов) и Александр Слепцов – этот ряд мужчин-феминистов можно продолжать.
К историческому аргументу, доказывающему, что феминизм не является чисто женским мировоззрением и движением, добавляется и логический. Будем исходить из того предположения (сильно упрощающего картину современности: в деревне ситуация иная, чем в городе, а на мусульманском Востоке не такая, как в Голландии), что мы живем во все еще во многом патриархальном мире, и мужчины все еще остаются более или менее привилегированной "кастой". (При этом понятно, что белые мужчины из высшего класса в США и чернокожие бедняки там же – это "две большие разницы"). Однако, как подчеркивал Бакунин, власть калечит и портит господина, точно так же, как она портит раба; властвующий страдает от власти не меньше (хотя и на иной лад), чем подвластный. А значит, мужчины – такие же жертвы и соучастники патриархальной системы полоролевых стереотипов, норм и стандартов, как и женщины. Только если женщине эта система отводит роль быть слабой, привлекательной и подвластной домохозяйки, любовницы и служанки, то мужчину она же принуждает быть "добытчиком", отцом семейства, карьеристом и атлетом.
Служить вечным живым воплощением и олицетворением власти и силы, по-своему, может быть, приятно и даже льстит чьему-то тщеславию, однако все же - тягостно и неудобно, а если вдуматься, постыдно и смешно. Быть "настоящим мужчиной" и гордится этим удобно в том случае, когда больше, кроме этого, гордится нечем.
С самого детства нам, мальчишкам, твердят, что мы не должны плакать, предаваться "телячьим нежностям", но нам следует уметь давать сдачи и вообще быть "крутыми". Характерным показателем патриархального сознания является то, что для мужчины уподобление женщине считается намного более постыдным и оскорбительным, чем для женщины сравнение с мужчиной: "мужественная женщина" может быть нередко и похвалой, тогда как "женоподобный мужчина" - всегда позорная кличка. "Мужественность" в нашем иерархическом сознании – это приз, привилегия, власть, избранность. Тогда как "женственность", зачастую, лишь участь.
Война, политика, теперь еще спорт и бизнес – удобное поле для того, чтобы доказывать свою "настоящую мужественность". Ну, и конечно "любовь", понимаемая. Как поле сражения, на котором одерживаются "победы" и коллекционируются "трофеи" - ими можно похвастаться перед изумленными друзьями. Вероятно, и сегодня многие, вполне цивилизованные мужчины в России и на Западе, подобно древнекитайским конфуцианцам, мысленно благодарят небо за три вещи: что родились людьми, а не животными, что родились "белыми" людьми, а не "варварами", и наконец, что родились мужчинами, а не женщины.
Мужчина - "man" - в английском и многих других языках синоним "человека" вообще ("human"). "Дамы и Господа!" Господа – то есть, разумеется, мужчины. Но раз есть господа, то есть и... сами понимаете.
Кажется, А. П. Чехов ехидно заметил: "Настоящий мужчина состоит из "мужа" и "чина".
Ну, а если этот мужчина не желает состоять из "мужа" и "чина", не желает изображать из себя самоуверенного мачо, если он не обладает фигурой Шварценегера, любвеобильностью Дон Жуана и Кошельком Рокфеллера? И самое главное, представьте, вовсе не стремится к этому! – тогда его поведение столь же предосудительно и недостойно в глазах общества, как и поведение женщины, не желающей вековать свой век на кухне или около колыбели. Такого "ненастоящего мужчину", скорее всего осудят родители, скорее всего, осудят родители, засмеют в мальчишеской компании, будут сторониться на работе. Именно к таким "ненастоящим мужчинам" прежде всего обращена эта моя заметка.
Разбор причин появления и существования полоролевых стереотипов – отдельная и обширная тема. Ограничусь лишь одним замечанием. Допустим, "мужское" и "женское" имеют по преимуществу биологическую природу, а не социальную и культурную, как убеждены - и не без основания - приверженцы феминизма. "Ответ на загадку мужественности должен лежать в культуре", - пишет известный современный исследователь Дэвид Гилмор. Даже если правы биологи, приписывающие животным-самкам консерватизм, пассивность и терпеливость, а самцам – новаторство и энергичную агрессивность, нельзя забывать о том, что женщина – не самка, а мужчина – не самец. Да, разная физиология, анатомия, да, разные гормоны – ну, и что? Разве гормоны побудили Вильяма Шекспира и Марину Цветаеву писать стихи? Разве физиология заставила Михаила Бакунина и Эмму Гольдман стать анархистами? Разве анатомия принудила Сократа и Софью Перовскую пойти на смерть во имя своих убеждений?!
Мы – не просто часть природы, в нас есть нечто сверх - природное, "сверхъестественное". Это-то сверхъестественное, неповторимое и называется в каждом из нас словом "личность" и тесно связано со свободой и творчеством человека, с факторами его "очеловечивания" и преодоления "животности" на пути к самому себе.
Мне кажется, парадокс нашего времени состоит в том, что, хотя реальная ситуация в мире изменилась, и мужчины фактически перестали быть "кормильцами", "добытчиками" денег и "хозяевами семейств" (ибо женщины худо-бедно пробили себе путь к образованию и различным профессиям и оказались в состоянии обеспечивать себя). Однако в сознании мужчин господствуют представления дня вчерашнего, сегодня уже потерявшие всякую связь с реальностью, и последние оправдания. Матери, зачастую в одиночку воспитывающие своих сыновей, по инерции внушают им, что они "пупы земли" и "хозяева жизни", тем самым, неосознанно прививая им самодовольство вкупе с инфантилизмом. Многим мужчинам нелегко смириться с утратой привилегированного доминирующего статуса и с потерей права на самодовольство, вызванное самим фактом их "мужественности". (Этим они напоминают вырождающееся дворянство России ХIX века, которое уже перестало служить и воевать, но все еще пользовалось рабским трудом крепостных – данных именно за службу и на время службы; тешило себя воспоминаниями о былых подвигах и заслугах предков). Однако, чем скорее мужчины поймут, что, перестав быть "только мужчинами", они смогут стать самими собой, и перестав смотреть на женщин, как на существ низшего сорта, достойных лишь унижения, обладания и подчинения, они смогут найти в них равных (хотя и не тождественных, но тем более интересных) личностей – тем лучше! Иначе, чего доброго, повторится история древних амазонок: мужчины вымрут за ненадобностью, как вид, а женщины смогут обойтись без них (вспомним героический, многострадальный андрогинный образ советской женщины, тащащей на себе и страну, и семью – вполне соответствующий частушке "Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик").
Капитализм и бюрократизм, фашизм и большевизм, милитаризм и шовинизм, потребительство и моногамный брак точно так же уродуют мужчин, как и женщин – заставляя их включаться в "крысиные гонки" за прибылью и властью, сталкивая в кровопролитных войнах, отчуждая от природы и друг от друга. Анархическая революция была бы, разумеется, не полной и не подлинной без разрушения патриархата. П. А. Кропоткин подчеркивал: "Мы же должны помнить, что революция, которая будет только наслаждаться красивыми фразами о Свободе, Равенстве и Братстве, но сохранит домашнее рабство женщин, не будет настоящей революцией. Целой половине человечества, находящейся в кухонном рабстве, пришлось бы впоследствии начать свою революцию, чтобы освободить себя от другой половины". Так уже случилось однажды – во время, быть может, наиболее радикальной социальной революции ХХ века – Испанской революции 1936-39 гг., когда испанские женщины восстали против патриархализма своих мужей-анархистов, и, совершив "революцию в революции", создали анархо-феминистическое движение "Мюхерес Либрес" (Свободные Женщины). Подобно тому, как не может быть свободен народ, угнетающий другой народ, не может быть свободен класс, угнетающий другой класс – освобождение мужчины невозможно без освобождения женщины, а освобождение женщины невозможно без освобождения мужчины. Свобода может быть или всеобщей, полной, тотальной, - или ее нет, это уже не свобода, а привилегия.
По той же причине все попытки вписать феминизм в рамки существующей Системы и превратить его в борьбу за дележ мест для женщин в парламентах, корпорациях, правительствах, окажутся лживыми и пустыми, пока в принципе существуют правительства, парламенты и корпорации. Пока генералы посылают на смерть рядовых, родители порют своих детей, чиновники повелевают простыми смертными, а капиталисты эксплуатируют трудящихся.
Феминизм в моем понимании (я отчетливо осознаю, что есть различные трактовки и течения феминизма, порой враждебные мне) – это не сепаратное обособление одного пола от другого. Феминизм - это не унификация всех под одну гребенку, будь то стандарты мужской - женский, белый - черный, русский - немецкий. Феминизм - это равноправие разного, диалог и освобождение, дающее каждому человеку максимальные возможности самореализоваться и сбыться, как личность.
Феминизм стремиться вовсе не к тому, чтобы все женщины таскали гири и были Лобачевскими, а все мужчины стояли у плиты и нянчили детишек, а к тому, чтобы каждый человек – мужчина или женщина, мог нянчить детей или совершать открытия, или летать в космос – без опасения, что его/ее не поймут, осмеют, осудят, затравят потому, что, видите ли, это "не мужественно" или "не женственно".
Мне хочется привести слова, написанные еще в 1970 году американским феминистом Джоном Сойером: "Мужское освобождение стремится помочь разрушить полоролевые стереотипы, рассматривающие "мужское бытие" и "женское бытие", как статусы, которые должны быть достигнуты с помощью соответствующего поведения... Мужчины не могут ни свободно играть, ни свободно плакать, потому что эти свойства "феминные", а не "маскулинные". Более полное понятие о человеке признает всех мужчин и женщин потенциально сильными и слабыми, активными и пассивными, - эти человеческие свойства не принадлежат исключительно одному полу..."
"Будь мужчиной!". В этом двусмысленном призыве, который столь часто приходится слышать, сметано слишком многое: необходимость господствовать и необходимость держать слово, побуждение скрывать свои эмоции и побуждение быть верным дружбе, призыв к честности и призыв к зарабатыванию "длинного рубля"; отвага и грубость, выдержка и бесчувственность, надежность и высокомерие, галантность и пьянство...
Точно так же в призыве: "Будь женщиной!" - в одну кучу смешаны слабость и утонченность, грация и подчинение, нежность и кокетство, душевная чуткость и рабское терпение.
Не лучше ли сказать человеку просто: "Будь! Будь собой!!" Ибо ты, прежде всего – личность, единственная и неповторимая, один-единственный раз пришедшая в этот мир с какой-то своей важной миссией. А уже потом ты – женщина или мужчина, монголоид или европеоид, гомо или гетеросексуал, брюнет или шатен. Половые (гендерные) различия, несомненно существуют. Однако они куда менее фундаментальны, чем общность всех людей, братьев и сестер, затерянных во Вселенной, и чем уникальность каждой личности, а потому они призваны не разделить нас непробиваемыми перегородками, и не служить основанием для различных иерархий, но лишь сделать человеческий мир многоцветнее и разнообразнее. Несомненно, мужчина чем-то отличается от той вон женщины, но, может быть, еще больше он отличается от другого мужчины. Ибо каждый из этих троих – незаменим и самобытен.
Не конкурировать за место под солнцем, не делить привилегии и утверждать господство должны представители разных полов, но вместе – отбросив привилегии и сломав иерархическую систему господства и подчинения (на чем бы она ни была основана: на половой принадлежности, расе, возрасте, происхождении или богатстве), искать пути к новой гармоничной культуре – патриархальной и не матриархальной, но анархической и персоналистической.
журнал "Жест" № 2, 2002 год
К сожалению, даже среди тех, кто что-то слышал о феминизме, господствует убеждение в том, что феминизм – это чисто женское движение за женские права, касающиеся только женщин и (по умолчанию) направленное против мужчин. Однако такой взгляд не выдерживает критики при первом же поверхностном знакомстве с историей феминизма. Ведь в числе зачинателей феминистских идей и движений было немало мужчин. Генрих Ибсен и Джон Стюарт Милль, Уильям Годвин и Николай Чернышевский, Михаил Михайлов (его называли "творцом женского вопроса в России 1860-х годов) и Александр Слепцов – этот ряд мужчин-феминистов можно продолжать.
К историческому аргументу, доказывающему, что феминизм не является чисто женским мировоззрением и движением, добавляется и логический. Будем исходить из того предположения (сильно упрощающего картину современности: в деревне ситуация иная, чем в городе, а на мусульманском Востоке не такая, как в Голландии), что мы живем во все еще во многом патриархальном мире, и мужчины все еще остаются более или менее привилегированной "кастой". (При этом понятно, что белые мужчины из высшего класса в США и чернокожие бедняки там же – это "две большие разницы"). Однако, как подчеркивал Бакунин, власть калечит и портит господина, точно так же, как она портит раба; властвующий страдает от власти не меньше (хотя и на иной лад), чем подвластный. А значит, мужчины – такие же жертвы и соучастники патриархальной системы полоролевых стереотипов, норм и стандартов, как и женщины. Только если женщине эта система отводит роль быть слабой, привлекательной и подвластной домохозяйки, любовницы и служанки, то мужчину она же принуждает быть "добытчиком", отцом семейства, карьеристом и атлетом.
Служить вечным живым воплощением и олицетворением власти и силы, по-своему, может быть, приятно и даже льстит чьему-то тщеславию, однако все же - тягостно и неудобно, а если вдуматься, постыдно и смешно. Быть "настоящим мужчиной" и гордится этим удобно в том случае, когда больше, кроме этого, гордится нечем.
С самого детства нам, мальчишкам, твердят, что мы не должны плакать, предаваться "телячьим нежностям", но нам следует уметь давать сдачи и вообще быть "крутыми". Характерным показателем патриархального сознания является то, что для мужчины уподобление женщине считается намного более постыдным и оскорбительным, чем для женщины сравнение с мужчиной: "мужественная женщина" может быть нередко и похвалой, тогда как "женоподобный мужчина" - всегда позорная кличка. "Мужественность" в нашем иерархическом сознании – это приз, привилегия, власть, избранность. Тогда как "женственность", зачастую, лишь участь.
Война, политика, теперь еще спорт и бизнес – удобное поле для того, чтобы доказывать свою "настоящую мужественность". Ну, и конечно "любовь", понимаемая. Как поле сражения, на котором одерживаются "победы" и коллекционируются "трофеи" - ими можно похвастаться перед изумленными друзьями. Вероятно, и сегодня многие, вполне цивилизованные мужчины в России и на Западе, подобно древнекитайским конфуцианцам, мысленно благодарят небо за три вещи: что родились людьми, а не животными, что родились "белыми" людьми, а не "варварами", и наконец, что родились мужчинами, а не женщины.
Мужчина - "man" - в английском и многих других языках синоним "человека" вообще ("human"). "Дамы и Господа!" Господа – то есть, разумеется, мужчины. Но раз есть господа, то есть и... сами понимаете.
Кажется, А. П. Чехов ехидно заметил: "Настоящий мужчина состоит из "мужа" и "чина".
Ну, а если этот мужчина не желает состоять из "мужа" и "чина", не желает изображать из себя самоуверенного мачо, если он не обладает фигурой Шварценегера, любвеобильностью Дон Жуана и Кошельком Рокфеллера? И самое главное, представьте, вовсе не стремится к этому! – тогда его поведение столь же предосудительно и недостойно в глазах общества, как и поведение женщины, не желающей вековать свой век на кухне или около колыбели. Такого "ненастоящего мужчину", скорее всего осудят родители, скорее всего, осудят родители, засмеют в мальчишеской компании, будут сторониться на работе. Именно к таким "ненастоящим мужчинам" прежде всего обращена эта моя заметка.
Разбор причин появления и существования полоролевых стереотипов – отдельная и обширная тема. Ограничусь лишь одним замечанием. Допустим, "мужское" и "женское" имеют по преимуществу биологическую природу, а не социальную и культурную, как убеждены - и не без основания - приверженцы феминизма. "Ответ на загадку мужественности должен лежать в культуре", - пишет известный современный исследователь Дэвид Гилмор. Даже если правы биологи, приписывающие животным-самкам консерватизм, пассивность и терпеливость, а самцам – новаторство и энергичную агрессивность, нельзя забывать о том, что женщина – не самка, а мужчина – не самец. Да, разная физиология, анатомия, да, разные гормоны – ну, и что? Разве гормоны побудили Вильяма Шекспира и Марину Цветаеву писать стихи? Разве физиология заставила Михаила Бакунина и Эмму Гольдман стать анархистами? Разве анатомия принудила Сократа и Софью Перовскую пойти на смерть во имя своих убеждений?!
Мы – не просто часть природы, в нас есть нечто сверх - природное, "сверхъестественное". Это-то сверхъестественное, неповторимое и называется в каждом из нас словом "личность" и тесно связано со свободой и творчеством человека, с факторами его "очеловечивания" и преодоления "животности" на пути к самому себе.
Мне кажется, парадокс нашего времени состоит в том, что, хотя реальная ситуация в мире изменилась, и мужчины фактически перестали быть "кормильцами", "добытчиками" денег и "хозяевами семейств" (ибо женщины худо-бедно пробили себе путь к образованию и различным профессиям и оказались в состоянии обеспечивать себя). Однако в сознании мужчин господствуют представления дня вчерашнего, сегодня уже потерявшие всякую связь с реальностью, и последние оправдания. Матери, зачастую в одиночку воспитывающие своих сыновей, по инерции внушают им, что они "пупы земли" и "хозяева жизни", тем самым, неосознанно прививая им самодовольство вкупе с инфантилизмом. Многим мужчинам нелегко смириться с утратой привилегированного доминирующего статуса и с потерей права на самодовольство, вызванное самим фактом их "мужественности". (Этим они напоминают вырождающееся дворянство России ХIX века, которое уже перестало служить и воевать, но все еще пользовалось рабским трудом крепостных – данных именно за службу и на время службы; тешило себя воспоминаниями о былых подвигах и заслугах предков). Однако, чем скорее мужчины поймут, что, перестав быть "только мужчинами", они смогут стать самими собой, и перестав смотреть на женщин, как на существ низшего сорта, достойных лишь унижения, обладания и подчинения, они смогут найти в них равных (хотя и не тождественных, но тем более интересных) личностей – тем лучше! Иначе, чего доброго, повторится история древних амазонок: мужчины вымрут за ненадобностью, как вид, а женщины смогут обойтись без них (вспомним героический, многострадальный андрогинный образ советской женщины, тащащей на себе и страну, и семью – вполне соответствующий частушке "Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик").
Капитализм и бюрократизм, фашизм и большевизм, милитаризм и шовинизм, потребительство и моногамный брак точно так же уродуют мужчин, как и женщин – заставляя их включаться в "крысиные гонки" за прибылью и властью, сталкивая в кровопролитных войнах, отчуждая от природы и друг от друга. Анархическая революция была бы, разумеется, не полной и не подлинной без разрушения патриархата. П. А. Кропоткин подчеркивал: "Мы же должны помнить, что революция, которая будет только наслаждаться красивыми фразами о Свободе, Равенстве и Братстве, но сохранит домашнее рабство женщин, не будет настоящей революцией. Целой половине человечества, находящейся в кухонном рабстве, пришлось бы впоследствии начать свою революцию, чтобы освободить себя от другой половины". Так уже случилось однажды – во время, быть может, наиболее радикальной социальной революции ХХ века – Испанской революции 1936-39 гг., когда испанские женщины восстали против патриархализма своих мужей-анархистов, и, совершив "революцию в революции", создали анархо-феминистическое движение "Мюхерес Либрес" (Свободные Женщины). Подобно тому, как не может быть свободен народ, угнетающий другой народ, не может быть свободен класс, угнетающий другой класс – освобождение мужчины невозможно без освобождения женщины, а освобождение женщины невозможно без освобождения мужчины. Свобода может быть или всеобщей, полной, тотальной, - или ее нет, это уже не свобода, а привилегия.
По той же причине все попытки вписать феминизм в рамки существующей Системы и превратить его в борьбу за дележ мест для женщин в парламентах, корпорациях, правительствах, окажутся лживыми и пустыми, пока в принципе существуют правительства, парламенты и корпорации. Пока генералы посылают на смерть рядовых, родители порют своих детей, чиновники повелевают простыми смертными, а капиталисты эксплуатируют трудящихся.
Феминизм в моем понимании (я отчетливо осознаю, что есть различные трактовки и течения феминизма, порой враждебные мне) – это не сепаратное обособление одного пола от другого. Феминизм - это не унификация всех под одну гребенку, будь то стандарты мужской - женский, белый - черный, русский - немецкий. Феминизм - это равноправие разного, диалог и освобождение, дающее каждому человеку максимальные возможности самореализоваться и сбыться, как личность.
Феминизм стремиться вовсе не к тому, чтобы все женщины таскали гири и были Лобачевскими, а все мужчины стояли у плиты и нянчили детишек, а к тому, чтобы каждый человек – мужчина или женщина, мог нянчить детей или совершать открытия, или летать в космос – без опасения, что его/ее не поймут, осмеют, осудят, затравят потому, что, видите ли, это "не мужественно" или "не женственно".
Мне хочется привести слова, написанные еще в 1970 году американским феминистом Джоном Сойером: "Мужское освобождение стремится помочь разрушить полоролевые стереотипы, рассматривающие "мужское бытие" и "женское бытие", как статусы, которые должны быть достигнуты с помощью соответствующего поведения... Мужчины не могут ни свободно играть, ни свободно плакать, потому что эти свойства "феминные", а не "маскулинные". Более полное понятие о человеке признает всех мужчин и женщин потенциально сильными и слабыми, активными и пассивными, - эти человеческие свойства не принадлежат исключительно одному полу..."
"Будь мужчиной!". В этом двусмысленном призыве, который столь часто приходится слышать, сметано слишком многое: необходимость господствовать и необходимость держать слово, побуждение скрывать свои эмоции и побуждение быть верным дружбе, призыв к честности и призыв к зарабатыванию "длинного рубля"; отвага и грубость, выдержка и бесчувственность, надежность и высокомерие, галантность и пьянство...
Точно так же в призыве: "Будь женщиной!" - в одну кучу смешаны слабость и утонченность, грация и подчинение, нежность и кокетство, душевная чуткость и рабское терпение.
Не лучше ли сказать человеку просто: "Будь! Будь собой!!" Ибо ты, прежде всего – личность, единственная и неповторимая, один-единственный раз пришедшая в этот мир с какой-то своей важной миссией. А уже потом ты – женщина или мужчина, монголоид или европеоид, гомо или гетеросексуал, брюнет или шатен. Половые (гендерные) различия, несомненно существуют. Однако они куда менее фундаментальны, чем общность всех людей, братьев и сестер, затерянных во Вселенной, и чем уникальность каждой личности, а потому они призваны не разделить нас непробиваемыми перегородками, и не служить основанием для различных иерархий, но лишь сделать человеческий мир многоцветнее и разнообразнее. Несомненно, мужчина чем-то отличается от той вон женщины, но, может быть, еще больше он отличается от другого мужчины. Ибо каждый из этих троих – незаменим и самобытен.
Не конкурировать за место под солнцем, не делить привилегии и утверждать господство должны представители разных полов, но вместе – отбросив привилегии и сломав иерархическую систему господства и подчинения (на чем бы она ни была основана: на половой принадлежности, расе, возрасте, происхождении или богатстве), искать пути к новой гармоничной культуре – патриархальной и не матриархальной, но анархической и персоналистической.
No comments:
Post a Comment